История рода

 14 октября 2023 года исполняется 145 лет со дня рождения Андрея Николаевича Водопьянова – деда протоиерея Бориса Бартова

Андрей Николаевич Водопьянов родился 1/14 октября 1878 года в деревне Вшивковой Рождественской волости Кунгурского уезда Пермской губернии в семье участника Русско-турецкой войны крестьянина Николая Петровича Водопьянова и его супруги Анастасии Амвросиевны (Полежаевой). В отличие от своего отца и младшего брата Симеона (участника Первой мировой войны), Андрей военную службу не проходил, так как повредил большой палец на левой руке. Он окончил церковно-приходскую школу, затем – курсы для сельских регентов в городе Перми и долгое время руководил церковным хором Петропавловского храма села Кинделина, а в родной деревне занимал должность деревенского старосты.

Около 1900 года Андрей Николаевич женился на Параскеве Павловне Паутовой, крестьянке села Сапово. Из 20 родившихся у них детей зрелого возраста достигли только пятеро: Мария (1905–1988), Клавдия (1909–2000), Алексей (1913–1974), Анна (1918–2001) и Антонина (1927–2019).

Помимо обычного для крестьян занятия земледелием, Андрей Николаевич изготавливал веялки – машины для обработки зерна, и торговал ими в Березовке, на Сергинском и Кунгурском базарах.
В 1922 году был утвержден новый Земельный Кодекс РСФСР. Разрешалась аренда земли и использование наемного труда. Крестьяне могли заселять пустующие необработанные земли и вести там свое хозяйство.
Андрей Николаевич воспользовался этой возможностью и арендовал под хутор земельный участок на берегу реки Сылвы, неподалеку от села Кинделина. В 1924 году он со своей семьей переселился туда из отцовского дома в деревне Вшивково. Первые четыре года, пока строился дом, ютились в бане.

К 1930 году у Андрея Николаевича уже было развитое хозяйство, хороший деревянный дом с подсобными помещениями и внутренним двором. На арендованной земле он устроил систему девятиполья: восемь из девяти участков ежегодно засевались новой сельскохозяйственной культурой, а один оставался под паром, отдыхал. Выращивалась рожь, овес, картошка, капуста и другие культуры. На уборку урожая нанимались два-три работника. Сотрудничал Андрей Николаевич и с городским агрономом. Возле дома был выкопан пруд, где разводили рыбу, и разбит фруктовый сад, росла малина и другие кустарники. Тут же была пасека. Каждый улей украшал особый рисунок. Андрей Николаевич любил рисовать и занимался фотографией. Еще в молодости он сам смастерил фотоаппарат. На хуторе у него был свой небольшой «фотосалон», где он при белом свете проявлял негативы.
Казалось, хутор давал крестьянину много новых возможностей. Но аренда земли носила краткосрочный характер, а наем работников ставил нанимателя в разряд «кулаков», к которым власть относилась с подозрением и облагала максимальными налогами.

В конце 1920-х годов правительство взяло курс на сплошную коллективизацию. Запретили частную торговлю и наем рабочей силы, в селе объявили наступление на «кулака» – раскулачивание. Более-менее зажиточных крестьян высылали в Сибирь и другие отдаленные места, а остальных загоняли в колхозы.
В 1930 году Андрея Николаевича и его 17-летнего сына Алексея арестовали и судили за использование наемной рабочей силы. Весной 1931 года семью посадили в вагоны для скота и отправили в Кизеловский район на работы в спецпоселении «Шахта № 6». Ссыльных высадили на пустую поляну, жить пришлось в шалашах, только к осени удалось построить бараки. Здесь скончалась жена Андрея – Параскева Павловна. После смерти матери с поселения бежал Алексей. Старшие дочери, Мария и Клавдия, к тому времени жили отдельно и избежали ссылки.

После убийства в декабре 1934 года Первого секретаря Ленинградского обкома ВКП(б) С.М. Кирова по стране прокатилась очередная волна репрессий. Андрей Николаевич тогда работал мастером в столярной мастерской Кизеловского спецпоселения. В марте 1935 года его арестовывают за антисоветскую агитацию, которую он якобы проводил среди сотрудников мастерской, «обычно маскируя свои антисоветские выступления своими религиозными убеждениями», приговаривают к шести годам исправительно-трудового лагеря и отправляют в Карлаг (Карагандинский лагерь, один из крупнейших в системе ГУЛАГ). Обвинение утвердила Судебная Коллегия во главе с Чудновским (в 1920 году он руководил расстрелом адмирала Колчака, а в 1937-м был расстрелян сам). «Последнее слово подсудимого Водопьянова: прошу, если меня осудят, устроить куда-нибудь моих детей, а то они остались одни». Двух его младших дочерей отправили в детдом.

В Карлаге из-за тяжелейших лагерных условий среди заключенных была высокая смертность. Обнаженные трупы умерших, с фанерной биркой на ноге, сбрасывали в одну большую яму и закапывали. Андрей Николаевич выжил благодаря тому, что был отличным столяром, работал в тепле, в лагерной мастерской, и на лесозаготовки его не отправляли.
Из лагеря он вернулся в начале 1941 года в возрасте 62 лет, – с деревянным чемоданом, на внутренней стороне крышки которого карандашом был нарисован его хутор, к тому времени уже полностью разоренный.

Освободившимся из лагерей жить в городах разрешали не сразу. Первое время Андрей Николаевич проживал в Кунгурском районе, за поселком Шадейка, на кизеловском участке для бывших заключенных. Зарабатывал плетением лаптей и веревок. Затем получил разрешение переехать во Вшивково к сестре Анне, а в 1943 году перебрался в Кунгур к дочери Марии.

Андрей Николаевич был человеком глубоко верующим и вел благочестивый образ жизни – усердно молился, соблюдал все посты, никогда не пропускал воскресные и праздничные богослужения. Когда в 1943 году в Кунгуре открыли Всехсвятский кладбищенский храм, Андрей Николаевич стал активным участником его восстановления. Он прекрасно знал устав и любил богослужение, пел на клиросе, читал шестопсалмие и каноны.
В 1950 году его внук Борис Бартов (сын старшей дочери Марии) принял священный сан, и Андрей Николаевич стал его неизменным помощником и наставником, сопровождая молодого священника в поездках по требам и помогая в храме.
Скончался Андрей Николаевич 7 февраля 1962 года в возрасте 83 лет.