Кунгурские Имена Российской Империи: Алексей Семенович ГУБКИН – последний путь

 За всю, почти четырёхвековую  историю Кунгура, такого не было. И навряд ли в ближайшее столетие Человек такого масштаба в нашем славном городе появится. Или рассказ о том, как горожане проводили в последний путь Почётного гражданина, прославившего город в России,  оставившего заметный след в истории.

ИЗ КУНГУРА – В МОСКВУ. Решение перебраться из родного города в Москву для Алексея Семеновича было продиктовано рядом причин, главным конечно же стало развитие своей торговой компании. Казалось бы, зачем человеку в столь почтенном возрасте срываться из уральской глубинки в сильную купеческую столицу страны? Здесь он имел непререкаемый авторитет и безмерное уважение. Да и дела фирмы были в полном порядке. Объёмы продаж чая ежегодно давали кратный рост, соответственно и доходы. Это позволяло купцу I гильдии вкладывать миллионы в благое дело. Построены и успешно функционируют Техническое училище, Елисаветинская рукодельная школа, вносятся щедрые пожертвования во все кунгурские храмы, исчисляемые сотнями тысяч рублей. В купеческой среде Кунгура мнение Алексея ГУБКИНА считалось окончательным, решающим. Он мог и пожурить кого угодно за нерадивость и по-отечески наставить тех, кто богатством своим чрезмерно бахвалится, да о простом люде забывает.  

Авторитет его не ограничивался родным городом.  Как утверждают современники кунгурского купца, торги на важнейших всероссийских ярмарках,  без установления «губкинской» цены на чай, не начинали.  В 1881 году Высочайшим соизволением  ГУБКИНУ А.С.  присвоен чин действительного статского советника, что  давало ему право на дворянство. Но Губкин понимал, что вторая столица Российской Империи даст дополнительный импульс развитию и расширит возможности фирмы. И, надо сказать, риск полностью оправдался.

ПРОЩАНИЕ. Уезжая в 1882 году, он прощается с родным Кунгуром, словно понимал, что больше не увидит его. Вот, что вспоминает известный пермский историк, инспектор народных училищ Пермской губернии Василий Никифорович ШИШОНКО, сопровождавший в тот день Алексея Семеновича:

«A. С. Губкинъ выѣхалъ изъ своего роднаго города Кунгура вмѣстѣ со мною, по дорогѣ въ г. Пермь, въ одномъ зимнемъ экипажѣ. Когда я съ нимъ поднялся на Иренскую гору A. С. приказалъ ямщику остановить экипажъ на горѣ высунувшись изъ послѣдняго, еще разъ посмотрѣлъ на Кунгуръ и, вздохнувъ, сказалъ, мнѣ - «Жаль оставлять Кунгуръ! Но что подѣлаешъ!?» Далѣе, немного помолчавъ и какъ будто сосредоточившись въ себѣ, продолжалъ: «На лѣто пріѣду, a пока завѣдывайте училищемъ!» Видно было, что училище eгo очень занимало».

МОСКВА ПРИНЯЛА кунгурского купца хорошо, но физическое состояние было неважным, болезнь обострилась. В 1883 году по окончании Нижегородской ярмарки Алексей Семенович уезжает в Крым и больше месяца лечится. Вернулся в Москву, казалось бы, в добром здравии и бодром настроении. С энергией, известной только ему,  взялся за работу и как утверждают родные,   часто стал поговаривать Алексей Семенович  о поездке в Кунгур и о желании помолиться на могиле покойной жены и дочери. Повидать родных и знакомых,  посмотреть училище и приют. Но время осенней распутицы сдерживало. Полторы тысячи верст не маленькое расстояние. «Ближе к зиме,- решился Алексей Семенович,- обязательно поеду в Кунгур».  Самочувствие ухудшалось и в один миг   болезнь обострилась, и он слёг в постель… с которой больше не встал. Болезнь прогрессировала и известные медицинские светила того времени ничего не могли сделать. Алексей Семенович,  предчувствуя близкую смерть, «самѣ изъявилъ желаніе принятъ христіанское напутствіе—исповѣдался и причастился св. Христовыхъ таинъ, a затѣмъ  еще  разъ былъ пріобщенъ и соборованъ.»

27 НОЯБРЯ 1883 ГОДА В 11 ЧАСОВ ДНЯ В МОСКВЕ в своём особняке на Рождественском бульваре, Потомственный Почётный гражданин города Кунгура, действительный статский советник, купец I гильдии Алексей Семёнович ГУБКИН скончался.

Смерть любого человека страшная трагедия для всех родных и близких, кончина выдающегося благотворителя - траур для тысяч человек. В Кунгур это печальное известие поступило 28 ноября, в понедельник. Это был базарный день и слух о смерти Алексея Семеновича с быстротой молнии разнесся не только по Кунгуру, но и по окрестным деревням Кунгурского уезда, жители которых хорошо знали и уважали почившего.

ПОХОРОНИТЬ В КУНГУРЕ. В тот же день Кунгурский городской голова Василий Андреевич ПИЛИКИН собрал городскую Думу и гласные единогласно постановили: просить внука покойного, Александра Григорьевича КУЗНЕЦОВА похоронить Алексея Семеновича Губкина в Кунгуре, о чём немедленно и была послана телеграмма в Москву. Надо сказать, что в то утро Александр Григорьевич телеграфировал о кончине своего деда и намерении похоронить его рядом с супругой Татьяной Ивановной и дочерью Елизаветой возле Ионно-Предтеченской церкви.  В течение всего дня проходили собрания в учебных заведениях, а 29 ноября во всех  церквях города отслужены заупокойные  литургии и панихиды. В 11 часов назначена общая панихида в соборе, где массы народа наполнили не только сам собор, но и всю соборную ограду, да так, что в собор можно было приникнуть только при содействии полиции. 

По всему Кунгуру начались масштабные приготовления к траурным мероприятиям. Практически в каждом доме вспоминали добрым словом Алексея Семеновича, а в православных храмах шли службы, в которых принимали участие учащиеся Технического училища, детского приюта. По просьбе гласных была отслужена панихида в зале городской Думы.

«При всѣхъ богослуженіяхъ пѣли воспитанницы пріюта, при участіи нѣкоторыхъ изъ воспитанниковъ техническаго училища, подъ управленіемъ учителя пѣнія въ томъ и другомъ заведеніи г. Пантюхина. Стройное заунывное пѣніе, исполняемое дѣтскими голосами, нерѣдко, со слезами на глазахъ, невольно располагало сердца къ молитвѣ; пріятно было видѣть, что эти дѣти, призрѣвамыя въ пріютѣ, понимаютъ, что они лишились отца, и оплакиваютъ усопшаго, какъ роднаго отца; - чувство скорби нерѣдко пересиливало дѣтскія натуры и сдерживаемыя слезы ихъ переходили въ плачъ».

НА РУКАХ ЧЕРЕЗ ПОЛМОСКВЫ. А в эти дни в Москве, в доме на Рождественском бульваре шли приготовления к траурным мероприятиям. Внуки покойного: Александр Григорьевич КУЗНЕЦОВ и Мария Григорьевна УШКОВА (ур. Кузнецова) с супругом, неотлучно находились в доме деда. На их долю выпала организация похорон.

30 ноября гроб с телом покойного вынесли из дома и при стечении огромного количества людей (по разным оценкам от 10 до 15 тысяч человек) понесли по Рождественскому бульвару, Лубянке, Варсонофиевскому переулку к церкви Вознесения, где и был совершен чин отпевания епископом Можайским (викарием Московским) Мисаилом (Крылов Михаил Иванович). Затем процессия двинулась к вокзалу Нижегородской железной дороги.  Как из дома до церкви, так и из церкви до вокзала, гроб несли на руках, a похоронный катафалк, запряжённый шестёркой лошадей, сопровождал гроб с покойным сзади. К счастью этот день прошел без эксцессов, хотя предыдущий (28 ноября) был омрачен человеческими жертвами. Вот что написал об этом  в «Русских ведомостях» известный московский публицист Владимир ГИЛЯРОВСКИЙ : « В день смерти вечером проходившим мимо громадного, мрачного с виду дома Губкина нескольким нищим подали по серебряной монете с просьбой помянуть усопшего. С быстротой телефона по ночлежным приютам распространился между нищими слух, что на поминовение Губкина раздают деньги пригоршнями….>   Набег нищих настолько был стремителен, что полиция не успела принять никаких мер…  Катастрофу не предупредили, она должна была случиться и случилась. Ворота все еще не отпирались, сунутые несколько двугривенных только зажгли толпу, каждый стремился пролезть вперед, толпа хлынула и прижала несчастных, добившихся своей цели: встать первыми у железных ворот…..> Толпа ломилась еще больше. Сзади давили на ворота, ближайшие от ворот, задыхаясь в давке, стремились назад, падали с высокого тротуара на мостовую, на них лезли задние, не видя, что творится впереди. Гул толпы прерывался криками о помощи и предсмертными стонами. Когда уже все свершилось, явилась полиция и казаки. Дворники били нищих палками, городовые — ножнами, казаки — плетьми. Эти поминки надолго у многих не изгладились из памяти, хотя рубцы уже давно зажили. Опорков и рваных шапок увезли с места давки два воза».

А известный писатель Антон Павлович ЧЕХОВ, в декабре этого же года, написал язвительный очерк об этой трагедии в журнале «Осколки», назвав его «Кровавые поминки» .

ПАНИХИДА В НИЖНЕМ. Утром 1 декабря 1883 года, поезд с усопшим прибыл в Нижний Новгород где его встречали «духовенствомъ и братіей монастыря, находящагося вблизи вокзала желѣзной дороги, и перенесено въ монастырскую церковь,  въ которой въ это время уже начата заупокойная литургія, а, по окончаніи ея, отправлена панихида. Здѣсь тѣло усопшаго пробыло до 3 числа; - во все это время въ свободные отъ богослуженія часы происходило чтеніе псалтири, a утромъ и вечеромъ были отправляемы панихиды.> … литургію въ монастырской церкви совершалъ преосвященный Нижегородскій Макарій, a послѣ обѣдни панихиду, къ которой и собралось множество Нижегородскихъ гражданъ».

КАФЕДРАЛЬНЫЙ СОБОР ПЕРМИ. Затем гроб с телом покойного был отправлен в Пермь, где траурную процессию встречали жители губернской столицы и делегация,  прибывшая из Кунгура. По желанию пермских жителей усопший был размещён в кафедральном соборе.  «По окончаніи литургіи, епископом Пермскимъ Ефремомъ, въ сослуженіи настоятеля Верхотурскаго Николаевскаго монастыря, архимандрита Григорія,   a также соборнаго духовенства и братіи крестовой церкви, совершена торжественно панихида, при большомъ стеченіи народа». 

ДОРОГА В КУНГУР. Вечером 9 декабря траурная процессия последовала в Кунгур. Всё это время со дня смерти ГУБКИНА А.С., больше десяти дней, горожане и жители родного города готовились достойно встретить самого выдающегося гражданина - Алексея Семёновича ГУБКИНА.  Во всех храмах Кунгура в эти дни шли службы при огромном стечении прихожан, а в гражданских учреждениях шли траурные собрания и молебны.

«Вь это время въ Кунгурѣ шли дѣятельныя приготовленія къ встрѣчѣ усопшаго, - все почти общество ожидало съ нетерпѣніемъ, так или иначе, выразить усопшемѵ чувства уваженія и благодарности.>… въ мѣщанскомъ обществѣ шли разсужденія и приготовленія, какъ бы достойно почтить усопшаго поильца и кормильца бѣдняковъ. Многіе изъ мѣщанъ высказывали желаніе выйти на встрѣчу усопшему въ, село Крыласово (послѣдняя предъ Кунгуромъ почтовая станція—въ 22 вер.), чтобы оттуда на своихъ рукахъ нести гробъ…» но было отклонено Александром Григорьевичем КУЗНЕЦОВЫМ.

ПОД ЗВОН КОЛОКОЛОВ. Утро 10 декабря выдалось ясным, безветренным и морозным. Едва раздался заунывный звук колокола, как массы народа всех возрастов, званий и состояний стали собираться у Губкинского дома. Большая часть простого люда выдвинулись за Иренский мост и пошла к деревне у Иренской горы, чтобы на руках внести гроб с усопшим в город.  Надо сказать, что по оценкам свидетелей,  приготовления к прощальному мероприятию прошли не зря, организация  была высоко оценена. Для соблюдения порядка   по всему пути следования траурной процессии были расставлены полицейские, служащие местной воинской команды и новобранцы.

Как только гроб с покойным появился на Иренской горе, раздался похоронный перезвон на всех городских храмах. Духовенство, облачившись в траурную ризницу, вышло из дома Губкина и установилось в ряды – псаломщик с запрестольным  крестом и два псаломщика с фонарями, за ними гласные городской Думы.  Траурную процессию следовавшую в город возглавлял товарищ городского головы с ассистентами, они несли на высоком древке «металлическій посеребреный вѣнокъ, перевитый голубой лентой, на которой большими золотыми буквами была сдѣлана надпись: „отъ Кунгурскаго городскаго общества“, а сам городской голова Василий Андреевич ПИЛИКИН шёл с гласными, родными, близкими и жителями города за гробом покойного.

РЕКА ТРАУРНОЙ ПРОЦЕССИИ. Очевидцы утверждают, практически весь город вышел прощаться с Алексеем Семёновичем. Центр города, от Иренского моста до Благовещенского собора был заполнен людьми.   Более 10 тысяч человек  (10-12 тыс. – авт.).  «… можно было видѣть всю громадную массу собравшагося народа, буквально покрывшаго все пространство между домомъ Губкина и соборомъ. Когда несшій крестъ б. уже на горѣ—вблизи собора, тогда только б. вынесенъ гробъ изъ-за угла Успенской улицы; a когда духовенство поднялось на ту же гору, то конца толпы народа, шедшаго за гробомъ, еще нe б. видно.»

ПОКЛОНЫ И СЛЁЗЫ БЛАГОДАРНОСТИ. Гроб внесли и установили в Благовещенском соборе. Перед началом панихиды соборный протоиерей сказал проникновенную речь, вызвавшую плач и слезы присутствующих.  В завершение, обратившись к усопшему он произнёс: «Возблагодаримъ Господа за то,  что бренные останки твои положатся здѣсь въ родномъ твоемъ городѣ. Это даетъ возможность каждому, облагодѣтельствованному тобою, явиться на могилу и поклониться бренному твоему тѣлу; это даетъ возможность сиротамъ, получившимъ чрезъ тебя пріютъ и воспитаніе, пролить на твоей могилѣ слезу благодарности! Прости насъ, если мы, по немощи человѣческой  или по своему легкомыслію, когда-нибудь чѣмъ либо тебя оскорбили.

И мы временно тебя прощаемъ и благословляемъ. Иди съ миромъ, рабъ Божій Алексій! Позволь возложить на гробъ твой вѣнокъ, приготовленный тебѣ отъ благодарныхъ и признательныхъ воспитанниковъ и воспитанницъ твоихъ учебныхъ заведеній. Да будетъ онъ залогомъ того нетлѣннаго вѣнца, который Господь уготовалъ любящимъ Ero».

ДВА СОБОРА И ПЛОЩАДЬ. Довольно вместительный Благовещенский собор не мог вместить всех желающих, и литургия была направлена в Богоявленский собор, но людей собралось огромное количество они заполнили всю церковную ограду и прилегающую площадь. По окончании панихиды началось чтение псалтыря, которое читалось до ночного бдения, а потом всю ночь до обедни. Чтения псалтыря несколько раз прерывалось повторным служением панихиды по просьбе собравшегося народа. До вечера собор был полон народа,   одни уходили, другие приходили. Одни  желали поклониться усопшему, другие помолиться и отслужить панихиду. Простой народ не надеялся попасть на всенощное бдение или литургию,  поэтому спешил в свободное от богослужения время выразить свои благодарные чувства в молитвах и слезах.

Отрадно было видѣть, какъ бѣдная мѣщанка или бѣдный ремесленникъ, покупая свѣчку на свои трудовыя двѣ-три копѣйки, клали два-три земныхъ поклона предъ образомъ Спасителя, ставили эти свѣчи на подсвѣчники около гроба и почти вслухъ выражали свою молитву: «Дай ему, Господи, царство небесное! Онъ нашъ и поилецъ и кормилецъ былъ».

БЛАГОДАРНОЕ ЧУВСТВО ЛЮБВИ. Что влекло в собор этих людей? Конечно же не праздное и холодное любопытство, a благодарное чувство любви. Вечером приехал преосвященный епископ Пермский Ефрем (Василий Николаевич Рязанов) с архиерейским хором. По окончании всенощной преосвященным была отслужена панихида со всем городским духовенством. С самого утра, в воскресный день 11 декабря ехали из окрестных деревень крестьяне, чтобы успеть занять место, а когда начался звон к литургии к соборам двинулись толпы людей. К началу богослужения людские массы заполнили не только храмы, но и всю площадь от Богоявленского соборы до Иоанно-Предтеченской  церкви.

«… по всему пути отъ собора до могилы, по улицамъ и около домовъ, даже на заборахъ и крышахъ былъ народъ, дожидавшій проводить или по крайней мѣрѣ посмотрѣть на печальную процессію. Однимъ словомъ - весь городъ былъ въ движеніи; всѣ спѣшили найти какое-нибудь мѣсто; - предметомъ разговоровъ служили - похороны Алексѣя Семеновича».

СВЕТИЛЬНИК ДОБРЫХ ДЕЛ. По окончании литургии всё духовенство вышло на середину храма, и священник Холмогоров М.И. сказал прощальную речь:

«Въ ночное время, смотря на ясное, голубое небо, покрытое безчисленнымъ множеством звездъ, мы, братіе, видимъ, что однѣ изъ нихъ чуть-чуть замѣтны, другія болѣе видны, a нѣкоторыя отличаются и величиной, и яркостію своего свѣта, и блескомъ, такъ и въ жизни человѣческой: одни изъ людей совсѣмъ не замѣтны, другіе болѣе видіны, a нѣкоторые особенно выдаются средъ прочими и извѣстны многимъ и многимъ. Были и есть свѣтила св. вѣры и церкви, свѣтила науки, искусствъ и другихъ различныхъ отраслей человѣческихъ знаній которыя, болѣе или менѣе ярко горѣли и горятъ на горизонтѣ человѣческаго міра. И вотъ передъ нами гробъ почившаго о Господѣ раба Божія Алексѣя, встрѣтить котораго вчера и проводить сегодня двинулся весь нашъ городъ: и богатый и бѣдный, и старъ и младъ, - всѣ спѣшатъ поклониться праху его; да и не нащъ только городъ, a и другіе города, болѣе нашего значительные, встрѣчали съ честію прахъ его и возсылали молитвы къ Господу объ упокоеніи сего приснопамятнаго раба Божія.  Значить, имя его извѣстно не намъ однимъ; —онъ былъ видѣнъ и знаемъ многими.

Да, братіе! Почившій не былъ свѣтиломъ наукъ или искусствъ, но былъ свѣтильникомъ добрыхъ дѣлъ. Рожденвый и выросшій въ нашемъ незначительномъ городкѣ, воспитанный въ доброе старое время въ правилахъ св. вѣры и послушаніи церкви, получившиій только незначительное домашнее образованіе, онъ, по волѣ Отца небеснаго, какъ кедръ, постепенио росъ, росъ и возросъ въ великое дерево, подъ сѣнію котораго многіе питались. И всѣмъ этим онъ обязанъ ' только самому себѣ; он своимъ природнымъ русскимъ умомъ, терпѣніемъ и любовію къ трудуі пріобрѣлъ и земныя блага (богатство) и извѣстность; оть первопрестольныхъ нашихъ столицъ и до Китая извѣстно имя его—какъ энергичнаго дѣятеля, какъ честнаго торговца: начиная отъ Государя земли русской вотъ  до этихъ малолѣтнихъ здѣшнихъ сиротъ, всѣ знаютъ его какъ благодѣтеля и какъ ревнителя просвѣщенія юношества.

Время оцѣнки его дѣятельноети еще да настало; - только безпристрастное потомство вполнѣ оцѣнитъ,  все то добро, какое онъ сдѣлалъ….

ДУШЕ НУЖНЫ НЕ ПОЧЕСТИ, А МОЛИТВЫ. Этоть-то свѣтъ добрыхъ дѣлъ усопшаго и собралъ все множество людей и соборъ священнослужителей съ архипастыремъ во главѣ, чтобы воздать послѣдній долг усопшему. Всѣ мы, по чувству уваженія и благодарности къ нему за то добро, которое онъ сдѣлалъ, воздаемъ ему только должное; ничто ему въ нашихъ почестяхъ? Онѣ свидѣтельствуютъ о благородныхъ чувствахъ любви и благодарности нашего общества и о благодѣтельствованныхъ имъ, но не почести нужны душѣ его. a молитвы.

И пока мы живы, доколѣ. будутъ существовать устроенныя имъ заведенія, дотолѣ и молитва объ упокоеніи души его не престанетъ возноситься къ престолу Всевышняго; между призрѣваемыми имъ сиротами имя любящаго отца будетъ живо и пойдетъ изъ рода въ родъ и дѣтская сердечная молитва будетъ продолжаться. Но пройдутъ годи, столѣтія—и тогда молитва объ усопшемъ не престанетъ; не будетъ насъ, не будегь ближнихъ и знакомыхъ ero, но во вѣки будетъ существовать св. церковь,— этотъ храмъ, украшенный его усердіемъ да и другіе здѣшніе храмы (Никольскій и Тихвинскій), которымъ онъ благотворилъ, будутъ вопіять на небо о спасеніи его души.

Въ послѣдній разъ, братіе, мы окружаемъ гробъ этого незабвеннаго нашего гражданина—отца сиротъ; скоро-скоро мрачная могила сокроетъ его отъ взоровъ нашихъ. Помолимся же Господу Богу, чтобы Онъ, Премилосердый, помиловалъ его, по великой  своей милости, простилъ бы ему всякое согрѣшеніе, вольное и невольное, такъ какъ нѣтъ человѣка, котарый пожилъ бы и не согрѣпіилъ,—и чтобы Онъ, Всеблагій, учинилъ душу его со всѣми свягыми, гдѣ нѣтъ болѣзни, печали и воздыханія».

ОТЕЦ И БЛАГОДЕТЕЛЬ. Затем усопший был вынесен из собора, в церковной ограде была спета лития  и процессия двинулась по Сибирскому тракту. По пути следования и прибытии тела к могиле была пропета ещё лития и гроб опущен в приготовленный склеп. На гроб были положены венки, надписи на которых только отчасти отражали роль умершего в жизни страны – «Славному русскому деятелю», «Неутомимому деятелю Сибири», «Нашему доброму хозяину», «Отец наш и благодетель», «Моему славному деду»…. Преосвященный  Ефим посыпал гроб горстью земли и склеп был заделан.

«Такъ угасла навсегда самородная, нo истинѣ русская, натура одного изъ славныхъ дѣятелей земли Русской,— человѣка, который въ молодые годы не получилъ почти никакого образованія, но своимъ природнымъ умомъ,- настойчивостью, терпѣніемъ и трудомъ достигъ чина дѣйствительнаго статскаго совѣтника и милліоннаго состоянія, извѣстности, и, что всего дороже, вѣчйой памяти».

Упомянув о пожертвованиях бедным в Москве следует сказать о том, что по всему пути следования тела покойного внуки Алексея Семёновича жертвовали значительные суммы. Так например в Перми 5 000 рублей серебром (более  4  млн р. на современные деньги – авт.) было пожертвовано бедным и 1000 рублей - Кафедральному собору (около 1 млн руб).  В Кунгуре Александр Григорьевич КУЗНЕЦОВ передал в городскую управу пожертвования бедным, в размере 10 000 рублей  (более 8 млн р.) и ещё 70 кулей ржаной муки (свыше одной тонны) для бесплатной раздачи нуждающимся.

 «УМ И НАУКА». Не дал Господь покойному перед своей кончиной взглянуть на свой родной город, повидаться с родными, знакомыми, посетить учебные заведения, устроенные им, но душа, в которой было так много нравственной силы, навсегда запечатлелась в памяти народа. 

Не узнал кунгурский благотворитель и о дворянском гербе, представленном семье покойного в августе 1884 года. В «Общем гербовнике дворянских родов Российской Империи» есть изображение и описание фамильного герба: «В золотом щите червлёный чайный куст, с таковыми же цветами и зелёными листьями; в лазуревой главе щита, скошены накрест положенные золотые кирка и молот. Щит украшен дворянским коронованным шлемом. Нашлемник: золотой якорь, обременённый двумя косвенно накрест положенными червлёными ветвями чайного куста с таковыми же цветами и зелёными листьями. Намёт: справа червлёный с золотом, слева лазуревый с золотом. Девиз: «Ум и наука», червлёными буквами на золотой ленте».

В ГОД СТОЛЕТИЯ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ Алексея Семеновича ГУБКИНА (1916 г.), Кунгурской городской Думой, по инициативе гласного ПОРОЗОВА А.Д., было принято решение:

1. Разместить портрет А. С. Губкина в зале заседаний Кунгурской городской Думы.
2. Выпустить книгу о купце-благотворителе.
3. Установить памятник А.С. Губкину на площади между Техническим училищем и Скорбященской церковью.
4. Переименовать ул. Кожевников в улицу Почетного гражданина города Кунгура Алексея Семеновича Губкина.

Исполнить решение полностью не удалось, помешала Первая мировая война, а затем революция. Вместе с тем, два пункта успели реализовать – Портрет Губкина  был размещён в зале заседаний, а  улица Кожевенная около двух лет носила имя прославленного кунгуряка.  В годы советской власти улица А.С. Губкина была переименована в ул. Просвещения.

В начале XXI века, в зале заседаний Кунгурской городской Думы вновь установили портреты Почётных граждан. Увидели свет книги «А.С. Губкин и его благотворительная деятельность»(2000 г.), автор В.Л. Семенов и «Кунгурский Ротшильд» (2008), автор С.М. Мушкалов.

Памятник Почётному гражданину Кунгура Алексею Семёновичу ГУБКИНУ был установлен в 2007 году в сквере возле Краеведческого музея. Надпись на памятнике гласит: «Почётному гражданину города Кунгура Губкину Алексею Семёновичу за деяния во славу родного города».

Амир МАХМУДОВ

ПОСЛЕСЛОВИЕ ИЛИ НЕ ПЕРЕВЕЛИСЬ ЛИ В КУНГУРЕ БЛАГОТВОРИТЕЛИ? Как показал социологический опрос, проведённый нашей газетой, едва ли десятая часть кунгуряков сегодня знают, что само захоронение А. С. Губкина, его жены и дочери находится под алтарём Свято-Никольского храма. Так как в 1893 году, по инициативе и на средства внука Алексея Семёновича А. Г. Кузнецова Иоанно-Предтеченская церковь, возле которой находились захоронения Губкиных и других благотворителей, была перестроена. Алтарная часть нового большого храма оказалась как раз над склепами.

Нынешняя игумения Кунгурского Иоанно-Предтеченского монастыря матушка РУФИНА (Сидорова) давно мечтает открыть в нижнем храме памятную крипту А. С. Губкина и другим благотворителям. Но так как в монастыре ведётся множество других восстановительных работ, средств на её достойное оборудование не хватает. Остаётся надеяться только на то, что у кунгурских благотворителей 19 века и сегодня есть достойные продолжатели. Ведь возможность почтить память предков – это самое искреннее и бескорыстное проявление любви к ним и своей малой родине.

Марина ШАМУРИНА